История одной многодетности

«Двойной удар»

Мария лежала лицом к стене. На ее глазах застыли слезы, а на лице – улыбка. Ее койка в одной из палат местного роддома располагалась рядом с раковиной, от которой нещадно несло канализацией.

– Воняет, – сказала Маша тоном, каким мы обыкновенно говорим, к примеру: «Светает».

– Еще как воняет! – живо отозвались соседки по палате. – Безобразие! Сколько раз говорили сестре-хозяйке! Никакой заботы о пациентах!

– Здорово! – совершенно невпопад отозвалась Мария.

– Ты что, с ума сошла? – опешили женщины.

Она ничего не ответила. Что тут скажешь? Может, и сошла… Теперь это было совершенно неважно. Главное, что она жива, что ее дети не останутся сиротами, а муж вдовцом, что она может дышать, ходить, говорить. Смертный приговор отменен (а может – отсрочен?). Ей не хотелось об этом сейчас думать. Все ее существо переполнялось каким-то небывалым доселе восторгом. Она жива! Все клеточки измученного организма, все фибры исстрадавшейся души ликовали, и роддомовская металлическая койка с провалившейся едва ли не до пола сеткой превратилась в сказочный ковер-самолет, уносящий свою пассажирку в море безграничного света, пронизывающего собой весь мир. С началом беременности у нее заложило нос и пропало обоняние. И теперь даже ужасный запах канализации стал для нее ярким символом продолжающейся жизни.

Словно на киноленте проплывали перед Машей последние 9 месяцев то ли жизни, то ли умирания.

Вот она молодая мама. Ее старшему ребенку нет и двух лет, младшему – три с половиной месяца. Две полоски на тесте, свидетельствующие о новой беременности, надолго повергают ее в состояние глубочайшей депрессии. Немалую лепту вносят родители и родственники, шокированные не меньше ее. Кто-то плачет (лучший вариант), кто-то, не стесняясь в выражениях и определениях, выплескивает на нее свое искреннее негодование («почему не посоветовались?») и строит мрачные прогнозы («что есть будете?»).

Единственный, кто был рад новой беременности (если не считать знакомых монахов из Оптиной пустыни), – это муж, ее любимый Игоречек. Но ему-то ведь не рожать! Да и на помощь с двумя старшими детьми он был пока что не слишком скор.

Живот рос, как в сказке, «не по дням, а по часам». Через 4 месяца УЗИ показало двойню.

– Домой не поеду! – заявила почти многодетная мать ошарашенному почти многодетному отцу (дома – в тревоге и напряжении – ожидали результатов обследования две бабушки и одна прабабушка).

– Ладно, – согласился Игорь, – это дело надо «переварить».

Чтобы отсрочить донесение «страшного» известия до родственников, они поехали в областной центр за новой газовой плитой.

Господь их, конечно же, не оставлял. Мужу неожиданно подкинули надомную работу на крупную сумму. Они отдали долги, решили свои бытовые проблемы. Финансовая независимость помогла отчасти погасить конфликты с родней. Но и трудности нарастали.

Уже к шести месяцам живот достиг таких размеров, что при появлении из-за угла сначала показывался сам живот, а потом – его хозяйка. С половины срока у Маши появились одышка, усиленное сердцебиение, аритмия, сдали почки, повысилось давление, и начались отеки. Кроме того, у нее развился столь тяжелый варикоз, что естественные роды представлялись чрезвычайно опасными. Но не менее опасным в этой ситуации было и кесарево сечение. Врачи несколько раз собирали консилиум, но, так и не определившись с решением, оставили все как есть – «на спонтан».

Почти весь последний месяц Мария буквально пролежала в отделении патологии. За 4 дня до родов она совершила безумный с точки зрения родни поступок, убежав из больницы, чтобы причаститься в храме. Сочувствующая соседка по палате, ширококостная женщина ростом под метр девяносто, нависнув над стойкой, отвлекала дежурную акушерку разговорами, в то время как Маша с пакетом уличной одежды по стенке пробиралась к выходу. После этого Причастия она почувствовала в душе кардинальную перемену. Прежних страхов как будто и не бывало. Душу заполнило чувство готовности принять все грядущие события, какими бы страшными они ни были, как из руки Божией. Впервые за много месяцев появилось ощущение необыкновенной, совершенной, безусловной свободы.

Душу заполнило чувство готовности принять все грядущие события, как из руки Божией

…Роды прошли неожиданно легко, и вот, у молодой мамы к двум чудесным мальчикам прибавились сразу две не менее чудесные девочки, которых медсестры приносили к ней по очереди на кормление.

Выписывали Марию вместе с другой женщиной, также родившей четвертого ребенка. Ее старшему сыну было 16 лет. В зале для выписки муж этой женщины спросил Игоря:

– Старший-то ваш в школу ходит?

– Э… собирается, – смалодушничал Игорь.

– Собирается? – искренне удивился тот, видимо предполагая, что старший школу мог уже и закончить.

Знал бы он, что этому «старшему», «собирающемуся в школу», 2 года и 7 месяцев. Какое-то время спустя Мария на одном из православных сайтов наткнулась на статью молодой мамы под названием: «Выжить с тремя погодками – нереально?». Статью читать не стала, лишь вздохнула печально и немного иронично.

Когда закончилось действие послеродовых эндорфинов, улеглись эмоции и жизнь вошла в обыденную колею, к Маше постепенно стала возвращаться способность логического мышления.

«Слава Богу, – думала она, – все прошло благополучно. Но дальше-то как жить? Я не хочу больше в роддом, я этого больше не выдержу. Ведь и у верующих дети далеко не каждый год рождаются. Даже и у батюшек, если посмотреть, редко у кого больше двух детей есть. Значит, существуют какие-то законные средства предохранения?!»

Контрацепция – не аборт

К этому времени у них в доме появился компьютер, а с ним и Интернет. На форумах, в том числе и православных, народ (естественно, почти исключительно женщины) активно обсуждал эту тему. Большинство церковных комментаторов ссылалось на то, что «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви» разрешают использование неабортивных контрацептивов.

– Ну, вот, – обрадовалась Мария, – что и требовалось доказать.

И обратилась к первоисточнику, т. е. к самому документу, в котором нашла на интересующую ее тему следующий пункт:

«XII.3. Религиозно-нравственной оценки требует также проблема контрацепции. Некоторые из противозачаточных средств фактически обладают абортивным действием, искусственно прерывая на самых ранних стадиях жизнь эмбриона, а посему к их употреблению применимы суждения, относящиеся к аборту».

– Это понятно, – подумала Маша, – оплодотворенная яйцеклетка – это уже человек. Любое убийство недопустимо.

И стала читать дальше:

«Другие же средства, которые не связаны с пресечением уже зачавшейся жизни, к аборту ни в какой степени приравнивать нельзя. Определяя отношение к неабортивным средствам контрацепции, христианским супругам следует помнить, что продолжение человеческого рода является одной из основных целей богоустановленного брачного союза (см. Х.4). Намеренный отказ от рождения детей из эгоистических побуждений обесценивает брак и является несомненным грехом».

Этот параграф вызвал у Марии недоумение:

– Как же это понимать? – рассуждала она. – Контрацепция не приравнивается к аборту – это ясно. Аборт – убийство, а контрацепция (если она неабортивная) – нет, но значит ли это, что она допустима? Например, воровство тоже нельзя приравнять к убийству, но воровство при этом также является грехом. Что-то здесь не очень внятно написано. И интересно, как определить мои мотивы отказа от рождения детей – они из эгоистических побуждений или из каких-то других?

«Вместе с тем супруги несут ответственность перед Богом за полноценное воспитание детей. Одним из путей реализации ответственного отношения к их рождению является воздержание от половых отношений на определенное время. Впрочем, необходимо памятовать слова апостола Павла, обращенные к христианским супругам: ‟Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве, а потом опять будьте вместе, чтобы не искушал вас сатана невоздержанием вашим” (1 Кор. 7. 5)».

– Ага, значит, воздержание «на определенное время». А кто же это время определит? Ну, что ж, читаем дальше:

«Очевидно, что решения в этой области супруги должны принимать по обоюдному согласию, прибегая к совету духовника. Последнему же надлежит с пастырской осмотрительностью принимать во внимание конкретные условия жизни супружеской пары, их возраст, здоровье, степень духовной зрелости и многие другие обстоятельства, различая тех, кто может ‟вместить” высокие требования воздержания, от тех, кому это не ‟дано” (Мф. 19. 11), и заботясь, прежде всего, о сохранении и укреплении семьи».

– То есть решает духовник… А что делать, если духовника нет?

«Священный Синод Русской Православной Церкви в определении от 28 декабря 1998 года указал священникам, несущим духовническое служение, на ‟недопустимость принуждения или склонения пасомых, вопреки их воле, к… отказу от супружеской жизни в браке”, а также напомнил пастырям о необходимости ‟соблюдения особого целомудрия и особой пастырской осторожности при обсуждении с пасомыми вопросов, связанных с теми или иными аспектами их семейной жизни”».

– Что же делать? – задумалась Маша. – Значит, будем искать батюшку для совета.

«Духовный совет»

Перетерпев время очищения, Мария наконец-то добралась до Исповеди. Исповедовал отец Никодим, человек простой и общительный, любимец прихода. До священства он сменил несколько гражданских специальностей, от тракториста до милиционера, имел рабочие навыки и большой жизненный опыт.

После разрешительной молитвы исповедница описала свои недоумения и попросила совета:

– Батюшка, не знаем с мужем, как быть. Не могу я каждый год детей рожать, да и врачи последний раз сказали, чтобы в ближайшие 3 года – никакой беременности. Предохраняться вроде как грех, а воздерживаться тоже не получается.

Отец Никодим весь аж встрепенулся:

– Да ты что?! Да, кто тебе сказал, что это грех?! Все предохраняются! Как иначе-то?! Записывай! Я тебе мазь скажу, ни одна зараза не проскочит!

Маша растерялась, не ожидая такого напора.

– Мы думаем, может, календарный метод попробовать? – спросила она робко.

– Ага, – ответил священник, – мы с матушкой попробовали, и через год второй ребенок родился!

Батюшка торопился, и поэтому оканчивать разговор приходилось на ходу. Последние слова он произнес, забирая с аналоя крест и Евангелие и продвигаясь к алтарю.

– Записывай, тебе говорю, мазь, – настаивал он, – мы с матушкой уже 20 лет пользуемся, и не одного прокола.

К этому моменту он взошел на солею и, обернувшись к Марии, громко произнес:

– Ф…текс!

Служба уже закончилась, и народу вокруг оставалось немного, в основном церковные работники, но все же на этот раз слово пастыря, почти с амвона рекламирующего противозачаточное средство, прозвучало более чем необычно.

Мазь оказалась абортивной.

«Вот тебе и ‟совет духовника”, – осмысливала Мария происшедшее, оставшись наедине. – Ну, что делать, будем наводить справки».

«Древняя история»

Мария подошла к вопросу основательно, и начала со Священного Писания. Внимание ее естественным образом привлекла история Онана, сына патриарха Иуды, родоначальника одного из двенадцати колен Израиля. Первенец Иуды Ир умирает, не оставив потомства, и Онан вступает в брак со вдовой брата, чтобы согласно закону левирата «восстановить семя брату своему». Это означало, что старший сын Онана считался бы сыном умершего Ира и наследовал бы его имущество.

Но у второго сына Иуды был, что называется, свой взгляд на этот вопрос:

«И сказал Иуда Онану: войди к жене брата твоего, женись на ней, как деверь, и восстанови семя брату твоему. Онан знал, что семя будет не ему, и потому, когда входил к жене брата своего, изливал [семя] на землю, чтобы не дать семени брату своему. Зло было пред очами Господа то, что он делал; и Он умертвил и его» (Быт. 38, 8–10).

«Вот тебе и неабортивная контрацепция, – подумала Маша, – которая наказывается от Бога смертью».

Тем не менее продолжение исследования привело ее к открытию неожиданного толкования этого библейского отрывка, толкования, как ни странно, получившего распространение в православной среде. К примеру, один кандидат технических наук в книге, посвященной теме православной семьи, уверял читателя, что Онан умерщвлен Богом не за само действие, а за дурную, так сказать, мотивацию, за нежелание продлить род умершему брату. А само прерывание супружеских отношений в целях предотвращения зачатия, мол, совершенно не преступно и допустимо.

«Ничего себе, – поразилась Мария, – это уже, как говорит мой супруг, объяснение ‟с пререподвыподвертом”. С таким же успехом можно утверждать, что Каин был проклят не за убийство, а за то, что он позавидовал брату своему. Ну что ж, посмотрим, что говорят об этом святые отцы».

Но, к разочарованию нашей изыскательницы, в святоотеческих писаниях это место почти не толковалось. Вероятно, однозначность оценки противоестественных действий Онана никем не оспаривалась. Впрочем, святитель Кирилл Александрийский прямо говорит об этом как о преступлении:

«А тот, поскольку говорил, не ему принадлежать будет рождаемое, нарушал закон обыкновенного способа деторождения, проливая семя на землю, и не давал оного ей. Погиб вскоре и этот от Божественного гнева».

То есть существует естественный, установленный Богом закон деторождения, и преступление этого закона является грехом.

В Толковой Библии святоотеческое отношение к действиям Онана обобщается следующим образом:

«Но последний заклеймил себя мерзким грехом; …тяжесть его греха увеличивалась низким недоброжелательством его к памяти брата, имя которого должен был получить лишь 1-й сын, и корыстолюбивым расчетом – самому наследовать удел брата. Кара Божия постигла и его».

То есть и само описанное действие – грех, и мотивация Онана лишь увеличивала преступность содеянного.

– Но, что же мне делать? – вздыхала молодая многодетная мама. – Получается, и выхода никакого нет? Или рожай, или воздерживайся! Третьего не дано! Это какая-то ловушка получается! Я выходила замуж, чтобы соединиться с любимым мужем душою и телом, а получается, что это такая приманка для рождения детей! И чем лучше ты относишься к мужу, чем больше с ним сближаешься, тем быстрее и неотвратимее наступает расплата за краткие минуты радости с любимым человеком. Беременность с полным букетом сопровождающих ее немощей и болезней, затем сами роды, как форма казни, потом – кормление, детские крики и болезни, изматывающие бессонные ночи! А ведь и остальные дети еще малыши, требуют внимания, заботы! Да и домашние дела никто за меня не сделает! К тому же здоровье уже подорвано, прежних сил нет, а дальше будет только хуже. Господи! Ну, что же мне делать?!

«Женоблудие»

В сети Мария наткнулась на совершенно жуткую цитату из требника. Проверила по первоисточнику – все правильно. В чине Исповеди, в том месте, где священник выспрашивает исповедников о грехах, нашла следующие строки: «А́ще же яде́ бы́лие, или́ и́но что́, и отрави́ ложесна́ своя́, и ктому́ де́ти не ражда́ет, я́ко уби́йца запреща́ется».

«Вот тебе и ‟не приравнивается”! Никакого намека на абортивные или неабортивные средства предохранения. Сделала что-нибудь, ‟и ктому дети не раждает”, и все – ‟яко убийца»”! Чуть выше упоминается: ‟еже не зачати”. И тот же приговор: ‟убийца есть, и запрещается яко убийца”».

Не в силах сдержать эмоций, Маша поделилась своими открытиями и недоумениями с мужем:

– Представляешь, любое предохранение по требнику запрещается как убийство!

– Ты знаешь, – отвечал Игорь, как мужчина, менее склонный к поспешным выводам, – я тоже думал над этим вопросом. Но, если говорить о механических средствах предохранения, то получается, что при их использовании супружеские отношения, по сути, перестают быть таковыми. Ведь супруги в браке соединяются «в плоть едину» (Мф. 19, 5), а этого-то в случае с барьерными механическими контрацептивами и не происходит. Просто совершается некая разновидность блуда, ну… типа рукоблудия. Это можно назвать «женоблудием» («мужеблудием»), точнее, наверное, будет – «презервативоблудием», но только не супружескими отношениями. А поскольку рукоблудие по канонам наказывается отлучением от Причастия на 40 дней, то и такого рода способы предохранения можно определять не как убийство, но все же как определенно греховное действие, лишающее человека Причастия и, следовательно, отделяющее от Церкви. Ну, можно сказать, практически в соответствии с позицией, высказанной несколько прикровенно в «Основах социальной концепции».

Звучало все это, конечно, убедительно, но Маша все же хотела найти источник более авторитетный, чем собственный муж, пусть даже такой умный и хороший, как ее Игорек.

«Два пути». Путь первый: «изделие номер два»

Продолжение расследования привело ее к следующим результатам. По вопросу контрацепции в церковной среде сложилось два основных направления. Ряд известных священнослужителей высказывался за допустимость использования неабортивных средств предохранения.

Другая группа служителей Церкви высказывалась категорически против таковых. К этой группе можно отнести отцов-основателей и преподавателей Православного Свято-Тихоновского Гуманитарного Университета, от ректора прот. Владимира Воробьева до братьев-священников Емельяновых, с примыкающим к ним епископом Пантелеимоном (Шатовым), а также – практически всех известных старцев и духовников, среди которых были архимандриты Кирилл (Павлов) и Наум (Байбородин), протоиереи Николай Гурьянов и Валериан Кречетов, схиархимандрит Илий (Ноздрин), архимандрит Иоанн (Крестьянкин).

При этом в первой группе отношение к контрацепции со временем заметно менялось в сторону углубления. Так, авторитетный в молодежной среде духовник в ответе на вопрос о допустимости контрацепции ссылается на церковного иерарха, который подходит к этому вопросу с несколько необычной стороны:

«Есть положение, когда всякий ребенок, который будет рожден от этой четы, погибнет от голода, от мора, от обстоятельств, от той или другой болезни, которая охватила родителей… Вопрос здесь не в том, чтобы прекратить всякое брачное общение, потому что брачное общение – это не попытка с жадностью насладиться телом другого человека, а это, как я сказал по другому поводу, момент, когда человек так преисполнен любовью к другому, что всего себя отдает, отдает душу свою, отдает телесность свою, но в чистоте. Не с жадностью, не для того, чтобы у другого человека что-то приобрести или оторвать. И вот в такие периоды, в таких состояниях – и за это меня, вероятно, многие осудят – мне кажется, что законно прибегнуть к контрацепции. То есть не дать ребенку родиться в такие обстоятельства, где он встретит только страдания, изуродование жизни, смерть, и в жизни его ничего не будет светлого».

– Интересно, – размышляла Мария, – если уж супругов «охватила» такая страшная болезнь, то, может, им лучше подумать о вечности, подготовиться к ней участием в церковных таинствах? Да и вообще, непонятно, что это за отдача друг другу души и телесности «в чистоте», но с помощью контрацептивов? Загадочное какое-то высказывание. Ну, в любом случае, у нас другая ситуация.

Известный миссионер значительно упростил ситуацию. Никакого тебе противопоставления попытки «с жадностью насладиться телом другого человека» и состояния «когда человек так преисполнен любовью к другому, что всего себя отдает». Все гораздо более прозаично и логично: если у супругов есть дети, а новая беременность угрожает здоровью матери, то можно пользоваться неабортивными контрацептивами. И, опять же, последнее слово – за духовником.

– Да, – думала Маша мечтательно, – это, конечно, хорошо бы. Но, с другой стороны, какая беременность не угрожает здоровью матери? Все беременности угрожают здоровью и даже смертельно опасны, только в разной степени. А духовника можно любого найти. Можно и такого, который тебе все, что ты хочешь, благословит, да еще и сам поможет реализовать!

В дальнейшем один из отцов – преподавателей высшей духовной школы – вернулся к теме связи супружеской любви и рождения детей. Но сделал он это уже для того, чтобы почти полностью развести их. Кратко его позицию можно определить следующим образом: супружество необходимо, прежде всего, чтобы возрастать в любви, но воспитывать детей способны не все. Отсюда вывод: многодетность – не для всех! «Не только католики – не кролики. Но и православные – не мышки!..» А для тех, кто психологически неспособен к многодетности, есть простой и естественный выход – контрацепция.

Позже популярный в медийном пространстве протоиерей довел подобного рода рассуждения до своего логического конца. Некий Вячеслав поделился с отцом протоиереем своим горем: жена не хочет ни рожать, ни воздерживаться. Поэтому приходится использовать неабортивную контрацепцию, а перед Причастием каяться в этом, что его как христианина очень угнетает. Отец протоиерей справился с этой проблемой очень легко, можно сказать, играючи.

«Слушайте, милый Вячеслав, вообще, перестаньте каяться в том, что вы спите с женой. Вообще, тут… (разводит руками), тут не в чем каяться. Вы используете неабортивную контрацепцию… Ну, понятно… ‟Изделие номер два” называлось в Советском Союзе. Изделие номер один были калоши, чтоб Вы знали. Это факт! То есть фабрики резиновые выпускали, значит, перечень разных наименований товаров… Изделие номер один были галоши. Изделие номер два, значит… (улыбается) неабортивные контрацептивы. Э-э-э… ‟Социальная концепция Русской Православной Церкви” дает вам полную свободу в этом отношении. Жена у вас, видите, жаркая баба, значит, такая, прям как из ‟Тихого Дона”, значит, со страниц сошла, э-э, шолоховских… Хорошо. Слава Богу, слава Богу… Прекрасную жену имеете… значит… Предохраняйтесь от зачатия детей вот именно этим способом, потому что жена рожать не хочет, а вы бы хотели, она не хочет… Все! Все! Ваша совесть должна быть спокойна… Как бы… Церковь говорит ему: ‟Милый Вячеслав! Не тревожься! Люби жену и молись Богу! То есть угождай обоим. Угождай Богу молитвой, угождай жене супружеской лаской”. И в этом не надо каяться, говорить каждый раз на Исповеди, что вы пользуетесь презервативами, что ли? Зачем это надо? Ну, пользовался… Есть реальные грехи! Есть реальные грехи, в которых надо каяться. А в том, что вы делите супружеское ложе и воздерживаетесь от детей по просьбе жены, по ее желанию, так сказать, и не можете уклониться от ложа, ибо она у вас горяча, и не можете рожать детей, ибо она не хочет, – ну, живите! Все! Здесь простейший ответ! Поэтому перестаньте досаждать священнику повторением этих всех, значит, историй о презервативах. В этом не надо каяться! Вы – муж своей жены. Живите с ней – во славу Божью! Вы – христианин! Молитесь Богу! И нечего там…».

– Ну, это просто какая-то вершина виртуозности в рассуждении! – поразилась Мария. – Что-то вроде итальянской песенки мальчика Пепе у Горького: «Когда от многого берут немножко, это не кража, а просто дележка». Типа: воровать – воруй, это пустяк, главное – с грехами борись!

Путь второй: воздержание

Знакомство с последними двумя мнениями состоялось, когда вопрос контрацепции для Марии был уже решен. А в свое время она узнала и о другой позиции, которую, в частности, озвучил протоиерей Валериан Кречетов. Когда его спрашивали, есть ли допустимые для христиан формы контрацепции, он отвечал всегда однозначно и четко: «Есть! Воздержание!» Владыка Пантелеимон (Шатов) признался, что православных супругов, которые используют средства предохранения, он не только к Причастию не допускает, но не принимает их даже на Исповедь.

Протоиерей Валериан Кречетов, когда его спрашивали, есть ли допустимые для христиан формы контрацепции, отвечал: «Есть! Воздержание!»

– В общем-то, логично, – размышляла Мария, – если признавать использование неабортивной контрацепции даже наименьшей формой блуда, за которую нужно отлучать человека от Причастия пусть даже на незначительный срок, то все равно это остается грехом. А что это за покаяние, которое даже в теории не предполагает исправления, и кающийся знает, что он и дальше будет поступать также?

Едва ли не последним аргументом для нее стали слова архимандрита Иоанна (Крестянкина):

«Если врачи опасаются за здоровье Вашей матушки, – писал святой старец в одном из писем, – то и Вы не менее их должны беречь ее. Для этого надо соблюдать Божии повеления и в близких отношениях и учитывать те ограничения, которые налагает на Вас служение у престола Божия. Тогда все будет хорошо. А всякое предохранение – грех и для мирянина, не говоря уже о священнике».

«Вам надо родить еще»

После рождения пятого ребенка муж отпустил Машу в Оптину Пустынь, где на Исповеди она стал жаловаться священноиноку на приступы ярости на близких, охватывающие ее по причине хронической усталости.

– Представляешь, – жаловалась она по возвращении мужу, – батюшка сказал: вам надо еще родить! Говорит, что раз я так сильно гневаюсь, значит, у меня избыток сил! Ну, скажи, Игорь, какой у меня еще избыток сил? Я же еле ноги волочу порой! А возмущение все равно прорывается!

Но, как ни странно, жизнь подтвердила правоту оптинского иеромонаха. После рождения шестого ребенка Маша явно почувствовала, что запас сил иссяк. Вроде бы уставала также, как и раньше. Но если прежде она в состоянии полной усталости, если нужно, вставала и делала необходимое, то теперь она просто выключалась. Или засыпала, или ложилась отдохнуть, а полежав немного, понимала, что встать она уже не в состоянии. Резервный фонд был исчерпан, и если силы заканчивались, то взять их было просто негде.

После рождения шестого ребенка Маша явно почувствовала, что запас сил иссяк

Нечто похожее происходило и с мужем, который с каждым последующим ребенком все более вовлекался в процесс воспитания. Но, к примеру, до шестого ребенка, если он укладывал кого-то из детей (обычно предпоследнего), то вскоре, или даже ночью, обязательно вставал на вечерние молитвы. Теперь же он все чаще отключался до утра, а утром вместо вечерних молитв совершал Серафимово правило. Затем следовал, по его выражению, «канонический сон» (обычно несколько минут), после чего, если позволяли обстоятельства, прочитывались утренние молитвы.

Препятствие для молитвы

Как-то Мария прочитала, что афонский старец Арсений Исихаст испытывал мирян, интересующихся Иисусовой молитвой, следующим образом:

«Соблюдаете ли вы воздержание со своей женой в посты, воскресные дни, праздники? Столько ли у вас детей, сколько дает вам Бог? Имеете ли любовь к врагам и друзьям? Если вы поступаете так, тогда мы побеседуем об умной молитве. Если нет, то и умной молитвы нет. И времени не будем терять».

– Смотри-ка! Получается, что контрацепция перечисляется в ряду непреодолимых препятствий для молитвы. То есть можно молиться, поститься, исповедоваться и причащаться, но предохранение от детей «обнуляет» все твои духовные усилия. Контрацепция превращается в дыру, в которую вытекают все добродетели.

Календарный метод

Узнав о календарном методе, Маша предложила супругу попробовать придерживаться его. Но результат этой формы планирования не оправдал ее надежд. В-первых, женский организм устроен таким образом, что пик влечения к мужу приходится на самые благоприятные для зачатия дни. Когда же наступает «безопасный период», то как-то и одной вроде бы неплохо. Во-вторых, и такая, казалось бы, невинная форма предохранения помрачала совесть и сопровождалась чувством вины. А в-третьих, средство это, по большому счету, было иллюзорным, поскольку случалось, что встречи с мужем в самое благоприятное для зачатия время не имели последствий, а бывало, когда супружеские отношения в наиболее спокойные в отношении к последствиям периоды заканчивались новой беременностью.

«Скорби по плоти»

Постепенно Мария стала понимать деторождение как необходимое условие супружеских отношений. Детей может и не быть, но это уже воля не человеческая, а Божия. Если же супруги препятствуют зарождению новой человеческой личности, то они тем самым изымают себя из сферы сугубого божественного попечения. Получается, существует лишь один законный способ предохранения – воздержание. Конечно, тогда вызывают вопрос слова апостола Павла: «Во избежание блуда каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа» (1 Кор. 7, 2).

Постепенно Мария стала понимать деторождение как необходимое условие супружеских отношений

Но и здесь со временем кое-что начинало проясняться. Дело в том, что дети требуют очень много сил, времени, внимания и заботы по отношению к себе. И чем больше детей, тем меньше сил у родителей остается на что-нибудь другое. По большей части им хочется элементарно выспаться. Возможность поговорить, погулять вдвоем, посидеть в кафе представляется верхом мечтаний. На фоне повседневного почти непрестанного напряжения эти редкие минуты общения ценятся супругами, может быть, даже больше, чем полноценные супружеские отношения первых лет жизни, не отягощенных заботой о беспокойной команде младенцев и подростков. И теперь эта забота о детях становится некой новой формой супружеских отношений, формой опосредованной, но также включенной в отношения между мужем и женой, и своей тяжестью и напряженностью предотвращающей от блуда. Это можно толковать и как «скорби по плоти», которые предвещал вступающим в брак тот же апостол Павел (1 Кор. 7, 28).

Основание многодетности

Конечно же, дети несли и радость, и даже много радости. Бывало, что они с мужем не могли остановиться, обсуждая, кто что сказал, кто что сделал, смеялись над детскими неологизмами, фразами, поступками. Да, и вообще, детишки – это народ очень благодарный и отзывчивый. Порой бывало трудно сдержать слезы умиления от их непосредственности, искренней любви, поцелуев, объятий, рисунков, от неожиданных и обезоруживающих форм заботы о родителях. Но в ритме многодетной жизни вся эта роскошь семейного общения оставалась недооцененной и часто блекла на фоне хронической усталости и невозможности планировать не то чтобы жизнь, но даже и один день.

Поэтому к любым формам пропаганды многодетности Мария относилась весьма скептически:

– Все это заставка, фасад, парадная лестница, а кто будет выносить на общее обозрение кучу хлама с «заднего двора» многодетной жизни? Да, – признавалась она, – я счастлива с мужем, у меня (слава Богу!) замечательные дети. И Господь нас явно не оставляет, обеспечивает материально. Но если бы я знала, что меня ждет в семейной жизни, я не уверена, согласилась бы я создавать семью. Поэтому, когда пытаются увеличить рождаемость деньгами или призывами типа: «Как здорово быть многодетными», – я в это не верю! Я считаю, что у многодетности только одно надежное основание – Божия заповедь. Человек слаб. Если у него есть возможность избежать трудностей, он почти всегда выбирает легкий путь. И я такая же. Просто я знаю, что, предохраняясь, я теряю Бога. Кто-то этого не понимает. С него будет другой спрос. Но, грех есть грех. И если бы не это, остальные доводы были бы для меня несущественными.

Не тяжел ли крест?

В минуты малодушия Машу одолевало желание жить «как все»:

– Ну, почему, – сетовала она, – я не могу жить, как другие люди. Вот, они родили одного-двух детей, ходят на работу, отдыхают, смотрят фильмы, летом ездят в отпуск… Ну, чем я хуже?!

– А с другой стороны, – рассуждала она, когда оканчивался приступ уныния (обыкновенно ее «накрывало» вечером, в районе 11.00), – как же я пред Богом предстану? Господи, прости меня, маловерную! Как же мне иначе спастись-то? Что я Господу отвечу? Одни грехи! Может, хоть ради детишек меня Господь помилует? «Се, аз и дети, яже ми дал есть Бог!»

– Да и кто сказал, что должно быть легко? Оно, конечно, хочется, чтобы было полегче, но Господь ведь не обещал нам легкости. «В мире скорбны будете…» (Ин. 16, 33).

Воздержание – это крест и подвиг для всех христиан. Но если мы хотим пойти в Рай, то должны поднять свой крест

У архимандрита Епифания (Феодоропулоса) она нашла как раз об этом:

– Геронда, не является ли воздержание слишком тяжелым крестом для супругов?

– Воздержание, дитя мое, – это крест и подвиг для всех христиан, не только для семейных. Но если мы хотим пойти в Рай, то должны поднять свой крест – у нас нет другого выбора. «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною», – говорит Господь (Мф. 16, 14). Что же сказать монахам, пожизненно ведущим эту борьбу и даже не имеющим возможности передохнуть во время великих испытаний? У них нет ни утешения от присутствия рядом спутника жизни, ни заботы со стороны близкого человека. Их жизнь не имеет таких видимых результатов, как рождение и воспитание детей, в которых родители видят частичку самих себя и на которых возлагают надежду в старости. И монахи, неся этот крест, в конце своей жизни чувствуют, что едва-едва спасаются, с большими усилиями. А вы, семейные, думаете, что спасетесь без подвигов? Что вам все дастся легко и свободно?

После рождения восьмого ребенка у Маши все меньше оставалось времени на молитву и рассуждения. Лишь порой, проваливаясь в сон, она представляла себя являющейся пред очами Божиими, и в ее затуманенном мозгу словно высвечивались слова Писания: «За словеса устен Твоих аз сохраних пути жестоки» (Пс. 16, 4). Эта фраза отзывалась тихой радостью в ее душе, и тогда она засыпала с улыбкой.