Рассказы о старцах Клеопе (Илие) и Марке (Думитреску)
Два десятка лет тому назад на пасеке монастыря Сихастрия жили два великих старца – Клеопа (Илие) и Марк (Думитреску). Первый много лет нес подвиг отшельничества в горах, а второй более 20 лет провел в нечеловеческих условиях в тюрьме. Встретившись, они начинали делиться друг с другом пережитым. Один – своим опытом, полученным в тюремных злоключениях, другой – опытом тяжких лишений, которые испытывает человек в лесных дебрях, в полной изоляции от остальных людей. Эти потаенные беседы слышал юный послушник Виссарион, помогавший старцу Марку ухаживать за пчелами. Сейчас он, убеленный сединами духовник, согласился приоткрыть завесу тайны с этих душевных откровений старцев.
Камера смерти
Монах Марк (Думитру, он же Думитреску)
Когда его бросили в нее, он подумал, что все, это конец. Отвратительная камера без стекол в маленьком оконном проеме, без полов, без нар. Заключенные называли ее «холодильником», потому что мороз беспрепятственно проникал в нее с улицы. Черная дыра, жить в которой могла только смерть. Присесть было не на что, отдохнуть нельзя было ни на минуту.
Попавшие сюда ходили взад и вперед, не останавливаясь, до упаду. Мало-помалу, минута за минутой лютый мороз отвоевывал тепло сердца, сковывал члены, пока жизнь, не в силах более бороться, не покинет окоченевшее, бездыханное тело. Тогда надзиратели приходили и оттаскивали его, чтобы столкнуть в общую могилу.
Еды они не получали, лишь немного воды, но не каждый день. Не выживал никто… Через стенку слышны были постепенно стихающие стоны товарищей, и жуткая тишина зависала над бескрайним одиночеством тюрьмы.
Отец Марк чувствовал, как в его тело, капля за каплей, втекает со стен стужа. И стал бить земные поклоны: 1, 2, 3, 10, 100, 1000…
Отца Марка бросили сюда, чтобы с ним покончить. Но он был закален в монастырских подвигах, умел бороться со страхом и уже перенес бесконечно много боли. Он был одним из немногих заключенных, не ломавшихся, когда их пытали. Он не издавал ни единого крика, и поэтому его мучили больше других. Но против холода был бессилен и он. Чувствовал, как в его тело, капля за каплей, втекает со стен стужа. И стал бить земные поклоны. 1, 2, 3, 10, 100, 1000… «Боже, милостив буди ми, грешному! Сотворивый мя из земли, помилуй мя! Без числа согреших Ти, Господи, прости мя! Дух чистоты, терпения и любви даруй рабу Твоему!»
Слегка ударяясь лбом о ледяной пол, он думал о Страстях Господних, о жутких и позорных страданиях на Кресте, о безумной толпе иудеев – и о любви Спасителя, непостижимой для Его распинателей. В сравнении с болью и любовью Христа его темничные страдания казались ему легкими и терпимыми. Так что их вполне можно собрать в сердце, сжать до размеров крупинки и вышвырнуть в пучину забвения. Чтобы осталась одна только любовь, любовь и жалость ко всем, даже к бедным надзирателям, палачам, не ведающим, что они творят и на что обрекают себя навеки. Скатится слеза и за них. А потом еще одна, запечатывающая его прошение и прощение.
Он не знал, как долго бил поклоны. Не считал их, не думал о течении минут. Время, которое в тюрьме так трудно сдвинуть с мертвой точки, разрослось и поглотило его. Мысли понеслись в дорогой его сердцу монастырь, к полянам, на которых сейчас сияет солнце, играя лучами на нетронутом снеге, к полуночным бдениям, освещенным трепещущими свечками, к его другу и настоятелю отцу Клеопе.
Снегопад в монастыре Сихастрия
Очнувшись, он обнаружил, что спит прямо на ледяном бетоне. Но, в довершение всего, ему было жарко в робе, взмокшей от пота! Стены вокруг словно были раскалены, как в печи. Удивительное тепло, исходящее, казалось, прямо из сердца, заливало это небольшое помещение, и он уже воспринимал его как свою келлию. Бог пролил на него Свой огонь, окутав любовью. И он чувствовал себя свободным и счастливым.
Пасека, полная меда духовного
Старец Клеопа (Илие)
– Эту историю я слышал на пасеке Сихастрии от отца Марка (Думитреску), когда он рассказывал ее отцу Клеопе. Я приносил ему туда поесть, прямо к ульям, и они сидели друг с дружкой часами, вспоминая: один – о своих отшельнических злоключениях, другой – о тюремных. Плакали оба, делясь воспоминаниями, воспоминаниями ужасными, которые они скрывали от людей, чтобы не впасть в искушение гордыней. А я, малое дитя духовное, дивился, что Бог попустил мне быть свидетелем такого совета. Совета святых.
Отец Виссарион (Няг) был тогда новоначальным послушником. Едва поступив в братство великого монастыря Сихастрия, он получил послушание помогать отцу Марку (Думитреску) смотреть за пасекой. Старость брала свое, и он уже не мог один содержать ульи в порядке.
– Он был крайне молчаливым, всегда внимал молитве. Я редко слышал, чтобы он сказал слово, не относящееся к Евангелию и подвижничеству. Скажет мне, что я должен сделать на пасеке, но кратко, чтобы не терять на это времени. И переносил внимание внутрь, устремив очи ума на Христа.
Был на пасеке домик и у отца Клеопы (Илие), пламенного проповедника, наставника румынского монашества. Он приходил сюда, чтобы побыть в уединении, предаться богомыслию и написанию духовных слов. Садился за стол с отцом Марком. Разложат что Бог послал на бревнышко размером с ладонь и «едят как дети. Отбирают друг у друга куски и говорят только о духовном. Они скорее советовались, чем ели». То был пир души.
Надзирателей приводило в бешенство терпение отца Марка, ставшее притчей во языцех, и они истязали его больше других
Ученичествовать у таких старцев было для отца Виссариона великим благословением! Отец Марк был одним из самых маститых монахов Сихастрии. Провел в тюрьме два десятка лет, в течение которых как только его ни пытали! Надзирателей приводило в бешенство его терпение, ставшее притчей во языцех. Он все терпел молча, молясь и принимая эти страдания как епитимию за свои грехи. Это больше всего злило палачей, и они истязали его больше других. Так его прозвали «Факиром», потому что заключенные думали, что он не чувствует боли. Но он чувствовал ее.
– Говорили, будто я крепче в искушениях; но признаюсь вам, что я тоже не смог бы выстоять во всех испытаниях, через которые прошел за 20 с лишним лет, если бы мне не помогала благодать Божия. Только милость Божия и держала меня, и я не знал, буду ли впредь таким же сильным. Я не боялся их, я не боялся никого. Ибо там мы держались только силой благодати и верой внутри нас. Но никто не может быть уверен в наличии завтра ни той, ни другой.
Отца Виссариона (Няга) я нашел в Западных Карпатах, в монастыре Кришан. Батюшка воздвиг его с нуля, как предсказал ему это в юности отец Клеопа на той же пасеке монастыря Сихастрия. Они часто говорили об Ардяле[1], как он остался без монастырей вследствие гонений. Времена были суровые, коммунистические власти не разрешали тогда строить новых монастырей, так что никто даже не чаял, что в Трансильвании снова появятся монахи. И все же мудрый сихастрийский старец сказал тогда отцу Виссариону, в самый разгар коммунистической диктатуры, чтобы он был спокоен: «Трансильвания призовет тебя на жертву».
Монастырь Кришан – детище отца Виссариона (Няга)
Сейчас, спустя два с лишним десятилетия после того, как были сказаны эти загадочные слова, отец настоятель понял, что хотел сказать ему тогда духовник. Действительно, после декабрьской революции 1989 года Трансильвания стала звать своих сынов домой, и сотни монахов из молдавских и мунтенских монастырей стали воздвигать здесь скиты и монастыри, исправляя своим усердием ошибки беспощадной истории. Пророчество отца Клеопы исполнилось. Только отцу Виссариону (Нягу) пришлось пройти до этого долгий путь. Путь, начавшийся еще в детские годы, когда он впервые услышал будоражащий душу зов монастырей.
Отец Дометий, подвижник и бессребреник
Крестьяне отправлялись в монастырь, и стар и млад, ранним утром, как только забрезжит рассвет. Утренняя прохлада – друг богомольца, ибо делает путь его спорым. А им предстояли переходы через горы, долины и быстрые реки.
Горы Апусень, или Западные Карпаты
Хотя время было враждебное для Церкви, богомольцев было множество. Сотни!
– Хотя время было враждебное для Церкви, богомольцев было множество. Сотни! При том что в монастырях не было для них условий, как сейчас. Сейчас они есть, а прежнего трепета вроде и не стало.
Целый день они шли пешком. Все, даже малые дети, и только для того, чтобы несколько часов постоять в тени каменных Рымецов, слушая слово отца Дометия, апостола Апусенских гор. Все слушали его не моргая. В его духовной власти были целые села вокруг монастыря, которые он окормлял с рвением мученика. В него словно вошел дух мучеников, положивших живот свой за народ и веру.
Монастырь Рымец. Фото: Валентин Илиеску
Среди богомольцев, стекавшихся в Апусенский собор, был и будущий отец Виссарион (Няг), тогда 11-летний мальчишка. Рымец был первым монастырем, в который ступила его нога. Дело было к вечеру. Они целый день шли, и когда пришли, в храме уже начиналось всенощное бдение. Его просто очаровали голоса монахинь, певших на клиросе тропари в честь Пресвятой Богородицы:
Архимандрит Дометий (Манолаке; 1924–1975)
– Я потом целыми днями выводил в лесах: «Пресвятая Богородице, помилуй нас!» Это был гимн, каких я никогда не слышал на земле. Пение ангелов. Тогда я и решил стать монахом.
Отец Дометий стал его первым идеалом. Образом святости:
– Я слушал, как он говорит народу о Матери Божией и материнской любви к детям. Слово его проникало до глубины моей души.
Он был там и тогда, когда отец Дометий умер от сердечного приступа перед церквушкой, в которой часто служил. Он был таким добрым, что раздавал нищим все, что ему приносили богомольцы. Отец Виссарион вспоминает, что, когда отец Дометий умер, на нем не оказалось рубашки:
– И в келлии ее тоже не нашлось. Пришлось ехать покупать ее в город, чтобы было в чем положить его в гроб. Такие люди, как он и отцы Клеопа и Марк из Сихастрии, были для меня идеалом. Монахи, всецело принесшие себя в жертву Христу.
Гонение
– В Слатине, на Буковине, отец Клеопа собрал братство достойнейших монахов. Были там и отец Марк (Думитру), и отец Петроний (Тэнасе), который потом ушел на Афон, и отец Арсений (Папачок), духовник Текиргьолский, и Леонид Плэмэдялэ, будущий митрополит Ардяльский, и многие другие. Однако это не понравилось органам безопасности, хотя все они только проповедовали Христа, никакой политикой не занимались.
Братство монастыря Слатина, в центре – настоятель архимандрит Клеопа (Илие), 1950 г.
В первый раз был арестован отец Клеопа, собиравший вокруг себя своими проповедями тысячи крестьян:
– Его увезли в секуритате[2] и не давали спать, светили в лицо прожекторами, чтобы он лишился рассудка. Но это им не удалось. Поняв, что его ожидает, он бежал в пустыню. А отец Марк не успел. И его арестовали прямо в монастыре.
Отец Клеопа месяцами скрывался в горах. Дни и ночи проводил под открытым небом, подолгу молясь за себя и за тех, кто был арестован
Отец Клеопа месяцами скрывался в горах. Никому не сказал, куда идет, чтобы не подвергать опасности собратий по подвижничеству. Дни и ночи проводил под открытым небом, подолгу молясь за себя и за тех, кто был арестован. Питался тем, что найдет в лесу. Со временем ему стал помогать один набожный лесник, приносивший немного сушеного хлеба. Отец Клеопа копал себе землянки, но долго в них не задерживался, чтобы не выдать себя.
Эти годы закалили его в терпении и молитве. В это же самое время отец Марк тоже проходил свою «пустыню» – безводную пустыню застенков. В тюрьме Жилава его целыми неделями держали в изоляторе. Он пережил адские состояния. Однажды с улицы в окно, в котором не было стекол, залетела ворона – обычная птица, на которую он раньше, на свободе, даже не обратил бы внимания. А здесь, среди серых стен, на которые он смотрел изо дня в день, она показалась ему знамением от Бога. Знамением того, что там, за тюремными стенами, по-прежнему идет жизнь, там красивая природа, сотворенная Богом, и много свободы:
– Он говорил отцу Клеопе, что был так счастлив увидеть живое существо, что, когда птица улетела, несколько дней не замечал тюремных тягот.
Небесная свадьба
Отец Клеопа несколько недель просидел взаперти в клетушке-колодце. Одна добросердечная семья соорудила для него такую секретную комнатку, в которую можно было попасть только через чердак. Его спрятали, и для него это было благом. Отец Клеопа был приучен к уединению. Это помогало ему глубже погрузиться в сердце, чтобы оттуда взойти к Богу. Ему не нужно было ничего. До одного вечера, когда через несколько дворов от них началась свадьба: шумное веселье стало бы мешать ему, не позволяя сосредоточить внимание на молитве. Тогда он стал размышлять и подумал так: «Если здесь, на земле, на обычной свадьбе люди так радуются, то что же будет на небесах, когда они встретятся со Христом?» Только и всего. Помысл был мгновенным, а Господь воспользовался им, чтобы восхитить его на небеса.
Что он там пережил, ему было очень трудно передать. Безграничная любовь, блаженство, готовое вот-вот разорвать ему грудь. Вознесся ли он в рай в теле или без тела, он и сам уже не мог сказать. Помнил только, что плакал от радости, да так, что омочил слезами свою одежду и полотенце, бывшее у него там. Семь минут – вот сколько всего прошло на земле. А там, в царстве света, семь минут могут оказаться больше целой жизни. Они могут стать вечностью.
– Отец Клеопа рассказывал об этом происшествии и богомольцам, и в своих книгах. Но никогда не признавался, что это все было с ним. Приписывал все какому-то отшельнику, которого встретил, скитаясь в горах, чтобы не пасть жертвой греха гордыни. Но с отцом Марком он говорил открыто и ему признался, что он-то и был тем отшельником. Был восхищен на небо, а когда вернулся на землю, несколько месяцев его сердца не касался ни один мирской помысл. Только тихая радость и любовь без границ. И когда он об этом рассказывал, они оба плакали.
Закат
Иеросхимонах Паисий (Олару)
Хотя два великих старца Сихастрии и возрастали духом, физические силы их таяли с каждым днем. А внешне казалось, что отец Марк молодеет:
– У него было ясное, светлое и чистое лицо, как у ребенка. Он становился все более и более молчаливым, оберегая свою молитву, которая, может, уже стала непрестанной. К нему нельзя было прийти и увидеть его не плачущим.
Внизу, в монастыре, отец Клеопа принимал богомольцев, которые искали его, изголодавшись по слову жизни. Но прежняя живость, с какой он когда-то обошел все Нямецкие горы, его покидала. И он, и отец Марк готовились к великому переходу. Отец Паисий, еще один великий молитвенник Сихастрии, уже отправился в небесный путь спустя год после революции 1989 года. Теперь пришел их черед.
– Келлия отца Марка была через стенку от моей. Он страдал. Я приходил к нему по нескольку раз, думая, что мы его уже теряем. У него был такой слабый пульс, что мне казалось, что сердце у него уже остановилось. Но он каким-то чудом каждый раз приходил в себя. И продолжал свой подвиг. Ночью я слышал, как он бьет земные поклоны, хотя был совсем слаб.
Ночью я слышал, как отец Марк бьет земные поклоны, хотя он был уже совсем слаб
Монахи Сихастрии рассказывают, что в последние годы жизни отец Марк полдня проводил на молитве. Затем поминал всех, кого знал, и снова читал Псалтирь. Хотя он был простым монахом, не имеющим права служить и исповедовать, отец Клеопа однажды сказал ученикам:
– Вы видите его? Это самый великий духовник Сихастрии.
Первым ушел отец Клеопа. Тихо угас в своей келлии утром 2 декабря 1998 года. И всего через 2 месяца, 28 февраля, за ним последовал отец Марк. Он словно спешил на тамошнюю пасеку, чтобы посидеть за беседой со своим старцем и другом. И они, конечно же, этим и заняты теперь. Беседуют в райской прохладе в окружении пчел и цветов. А за столиком с ними всегда сидит Христос. Как сидел и тогда, когда они были здесь, на земле, в раю Сихастрии.
Советы старца Марка (Думитреску)
- Умом можно глубоко постичь многие вещи, но, если это не коснется сердца, не бывает никакой пользы. А когда чувство сердца соединяется с просвещением ума, тогда чувствуешь, что благодать Божия действует во всем твоем существе.
- Слова Божии – как алмаз, который, если повернуть одно его личико к солнцу, и все остальные лица просвещаются.
- Бог знает о каждом из нас больше, чем мы знаем сами о себе.
Советы старца Клеопы
Да будет вам Псалтирь хорошим караваем. Захочешь есть – отрежь кусок, съешь, поработай, а затем почитай еще кафизму
- Церковь – наша мать! Не оставляйте Церковь, потому что в ней мы соединяемся со Христом.
- Да будет вам Псалтирь хорошим караваем. Захочешь есть – отрежь кусок, съешь, поработай, затем почитай еще одну кафизму, две, три, сколько можешь.
- Когда говоришь: «Господи Иисусе!» – содрогается весь ад, но только говори это всем сердцем.
- Живите в любви друг с другом, ибо любовь не умирает никогда.
- К Богу имейте сердце сына, к себе – ум судьи, а к ближнему – сердце матери.
- Однажды, когда ему показали новую церковь в монастырском саду, батюшка сказал: «Тяжелее создать истинного монаха, чем собор».
Храм прп. Феодоры Сихлской в монастыре Сихастрия («новая церковь»)
Архимандрит Виссарион (Няг; третий справа)