Конец мая – начало июня. Мы в нашей больничной часовне во имя святителя Луки Крымского служили молебен о болящих. Это было время повальных карантинов, когда прежде, чем куда-то поехать, необходимо было получать соответствующее разрешение, в противном случае человек подпадал под штрафные санкции. Каждая губерния устанавливала собственные ограничения, страна поделилась на множество разрозненных территорий. Мы с опаской выезжали за пределы своего района, а о том, чтобы уехать в другие области, никто и не помышлял. Все въезды и выезды из нашего поселка были завалены железобетонными конструкциями, а главную дорогу днем и ночью стерегли автоматчики.
После молебна ко мне подошла женщина. На вид я бы ей дал лет 40 или 45. За скрывающей лицо медицинской маской трудно угадать истинный возраст человека. Подошла и рассказывает:
– Я переболела ковидом – слава Богу, в легкой форме, но после выздоровления чувствовала себя еще очень слабой. Я еще только-только голову от подушки оторвала, и в это время приходит известие, что умерла моя мама. Жила она одна в Рязанской области, от нас путь неблизкий. Планировала этим летом поехать к ней погостить, и вот такая беда. Как быть, что делать? Мало того, что сил практически нет, так еще и кругом по дорогам кордоны с автоматчиками. Как поехать к маме на похороны? Из знакомых шоферов рисковать никто не захотел.
Я в отчаянии заплакала. Сижу реву – и слышу звонок. Смотрю на определитель: «Мама». Ее номер стационарного телефона. Трубку поднимаю – в ответ молчание. Тогда я сама перезвонила на мамин номер. Гудки проходят, но трубку никто не поднимает. Снова начинаю плакать, и вновь зазвонил телефон. Мама. Опять я поднимаю трубку – тишина.
Я уже перестаю плакать, понимая, что это моя мама так меня утешает. Просто каким-то непонятным для меня образом она подает мне весточку: «Дочка, не плачь, я рядом».
И я поняла: мама меня так утешает. Непонятным образом подает весточку: «Дочка, не плачь, я рядом»
После этих двух звонков все дни, пока маму не похоронили, я общалась с родственниками, была в курсе всех их дел, и еще я о ней молилась. Поминали бабушку здесь дома своей семьей. Понятно, никто из нас никуда не поехал.
С тех пор прошла, наверное, еще неделя. Я все еще на больничном, дома одна. Мне на телефон прислали фотографии с маминых похорон, ее могилку. Вглядываюсь в лица родственников, которых давно уже не видела, и чувствую, как я по ним по всем соскучилась. И снова охватила меня тоска по маме и по родине. Когда всё оно доступно и можешь поехать, куда тебе хочется, то это одно состояние, а когда вынужденно сидишь, словно в тюрьме, на одном месте, то это уже совсем другое. Не сдержалась я, жалея себя, упала лицом в подушку и снова зарыдала.
Батюшка, поверите, минуты не прошло – звонок на мой телефон. Я беру его одновременно с надеждой и со страхом. «Мама». Поднимаю трубку – в ней ожидаемое молчание. И тогда я кричу своей маме всё, что хотела сказать ей, собираясь приехать к ней летом. Рассказываю ей о внуках и о том, что переболела новой болезнью. Тороплюсь, захлебываясь словами. Боюсь, что не успею сказать главного, как все мы ее любили и продолжаем любить, и, не договорив, услышать в трубке короткие гудки. А нет никаких гудков, ни длинных, ни коротких. Тишина. Я вспомнила, как мама умела слушать и молча смотреть на тебя широко открытыми глазами. Представила себе ее глаза, успокоилась и говорила, говорила, говорила… Сказала ей всё, что хотела. Больше я по маме не плачу.